«Директора петербургского магазина, которая спровоцировала конфликт с блокадницей, якобы укравшей масло, обвинили в самоуправстве и причинении смерти по неосторожности». Так написано в заметке довольно-таки серьёзного российского информационного агентства. Два слова о том, что компьютер тут же подчеркнул мне зелёным слово «которая», заметив, что нет согласованных с этим словом существительных. К чрезвычайной скудости знания русского языка в нашем обществе, и даже в журналистской среде, мы все уже привыкли. Но эта неотёсанность множится, поражая всё новые и новые сферы и без того сложной российской жизни.

Итак, через два абзаца после слов «якобы укравшей масло», выясняется, что масло всё-таки было утаено покупательницей, и она после обнаружения этого масла даже предлагала заплатить за него. «Якобы» – для красного словца, дабы, с одной стороны, снизить эффект от попытки украсть и, с другой стороны, выпятить эффект от попытки предать хищение огласке. Впрочем, огласка удалась на славу. Призывы: бойкотировать! закрыть!! растоптать!!! несутся со всех сторон.

Следственный комитет Российской Федерации, с коим шутки, как известно, плохи, весьма жёстко оценивает действия директора магазина: «…не соизмеряя свои действия со степенью общественной опасности выявленного правонарушения и не учитывая возраста пострадавшей, необоснованно спровоцировала конфликтную ситуацию и значительно усилила эмоциональное воздействие на женщину, высказав в её адрес негативную оценку в резко категоричной форме…». В лучших традициях следственного комитета – категорично, безапелляционно, без следствия и суда – все точки над «ё».

Но ведь должна была директриса пресечь кражу? Несомненно! Способы и методы пресечения могут быть различными, гражданка выбрала вполне естественный для сферы торговли в нашей стране – как у извозчиков – кто громче кричит, тот и прав. Но её нахрапистость имеет своим примером ту же самую отечественную судебную систему, столь же грубую и человеконенавистническую в своих действиях.

«Тут он топнул ногою, возведя голос до такой сильной ноты, что даже и не Акакию Акакиевичу сделалось бы страшно. Акакий Акакиевич так и обмер, пошатнулся, затрясся всем телом и никак не мог стоять… А значительное лицо, довольный тем, что эффект превзошёл даже ожидание, и совершенно упоённый мыслью, что слово его может лишить даже чувств человека, искоса взглянул на приятеля…».

Один заслуженный юрист прокомментировал ситуацию так: «Не помню таких квалификаций. Может быть, в средние века… Это скорее для романа. Очень сомневаюсь, чтобы какой-то суд вынес обвинительный приговор. Хотя у нас всё можно, но это сомнительно».

Идём дальше. Из магазина бабушку, которая на горе невоспитанной директрисе оказалась блокадницей, забрали в полицию. Тоже не сахар. И директриса выполнила свой долг – кто скажет, что нет; и полицейские выполнили свой долг – свезли преступницу в участок. Там и случилась трагедия. Вспомним казанских милиционеров – у них не было возможности кивать на хамское отношение к замученному ими человеку со стороны директора магазина или ресторана за попытку не расплатиться… В Петербурге такая возможность появилась. Подсказал кто?

«И Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто в нём его и никогда не было. Исчезло и скрылось существо никем не защищённое…».

85 % причин столь бурного развития этой истории – почти рейтинг первого лица государства – не смерть бабушки. Здесь и экономика – кому-то очень сановному демократичные цены популярной и доступной сети магазинов поперёк горла; здесь и политика – бабушка была блокадница, и всё, что произошло – вопиющее пренебрежение духовными скрепками нашего разодранного противоречиями общества.

Кто же довёл пенсионерку до попытки украсть пачку-другую масла? Скажу: очередной виток проклятого лакейского патриотизма!

«… Ух, какое большое стекло, а за стеклом комната, а в комнате дерево до потолка… а по комнате бегают дети, нарядные, чистенькие, смеются и играют, и едят, и пьют что-то… Глядит мальчик, а у него болят уж пальчики и на ножках, а на руках стали совсем красные, уж не сгибаются, и больно пошевелить…».

В то же самое время, когда пенсионерка-блокадница дрожащими руками прятала в зале магазина пачку масла на дно тележки, в семи сотнях километров, за высоким зубчатым забором, в ярком блеске дутой пышности вышколенные официанты подносили сановным гостям икру кетовую, сервированную на льду, натуральный рулет из белуги с зёрнами горчицы и мака, запечённый мусс из судака с копчёным лососем и шпинатом под сливочным хреном, террин из сёмги с зелёными фисташками, лёгкий салат из кальмара и осьминогов с ароматным соусом из каперсов, холодную оленину с можжевёловыми ягодами и брусничным соусом, сыровяленые итальянские копчёности, копчёный язык в янтарном желе, рулет из филе цыплёнка с мясом дальневосточного краба, галантин из фазана с лесной ежевикой, румяную кулебяку с форелью, морепродуктами и икорным соусом, медальоны из косули с ломтиками медовых яблок и соусом из ягод…
Из расчёта на одного гостя выход продукции должен составить не менее килограмма и трёхсот граммов!

Накануне же эти господа посчитали, что обычный среднестатистический гражданин Российской Федерации для нормального существования должен употреблять в день 300 грамм хлеба, картошки – 280 грамм, овощей – 300, фруктов свежих – 160, сладкого – 60, молока и молочных продуктов – 800 грамм, масла растительного и жиров – 40 грамм. Кроме этого один раз в два!!! дня съедать одной яйцо, довольствоваться в день ста шестьюдесятью граммами мяса, ну и употреблять за неделю треть килограмма рыбы…

В блокадном Ленинграде одни получали величиной со спичечный коробок кусочек эрзац-хлеба, а другие: «…если директора фабрик и заводов имели право на «бескарточный» обед, то руководители партийных, комсомольских, советских и профсоюзных организаций получали ещё и «бескарточный» ужин. В Смольном целиком отрывали только талоны на хлеб. При получении мясного блюда отрывалось лишь 50% талонов на мясо, а блюда из крупы и макарон отпускались без «карточек». Точные данные о расходе продуктов в столовой Смольного недоступны до сих пор…».

Презрительное – самое мягкое определение – отношение властей страны к пенсионерам стало нормой в России. Дедовщина эта развивается стремительными темпами и самым решительным образом. Ежегодное вспомоществование пенсионерам в чудовищно постыдном размере 500 рублей, для получения коего надо собрать две дюжины справок – а ведь могут ещё и отказать! – издевательство, изощрённейшая пытка, почище гестаповских застенков.

Так кто виноват? – не сама ли система, издевающаяся над человеком – будь то пенсионер, доведённый нищетой до отчаяния, или младенец, страдающий от той же нищеты – нищеты человеческих отношений, нищеты духа обессилевшей страны, нищеты проклятого лакейского патриотизма?..

«…подкрался мальчик, отворил вдруг дверь и вошёл. Ух, как на него закричали и замахали! Одна барыня подошла поскорее и сунула ему в руку копеечку, а сама отворила ему дверь на улицу. Как он испугался! А копеечка тут же выкатилась и зазвенела по ступенькам: не мог он согнуть свои красные пальчики и придержать её…»

Так что делать?..

Источники: vz.ru, topnews.ru, regnum.ru, finanz.ru
Н. В. Гоголь “Шинель», Ф. М. Достоевский «Мальчик у Христа на ёлке».
Картинка: exo.in.ua