«В нижнюю палату российского парламента внесён законопроект, предлагающий запретить избираться в депутаты Государственной Думы людям старше 70 лет. Депутат Иосиф Кобзон назвал инициативу абсолютно глупой и попросил не приравнивать парламентариев к военнослужащим и чиновникам».

«Мы – избранники народа». Именно этот забытый гимн Кобзон пару лет назад, отчаянно фальшивя, пел в зале заседаний Думы. Режущий слух диссонанс слышался и слышится не только в песне, а виделся и видится во всей деятельности депутатов, крайне несовместимой с нуждами россиян. Иными словами говоря – деятельности абсолютно антинародной.

Некоторое время назад я высчитал, что от европейской цивилизации Россия отстала на девять веков. Готов принять добрую долю критики в свой адрес. Не девять, меньше. Но менее четырёх-пяти веков, как ни крути, у меня не получается. Вся наша действительность вопиёт об этом! Смотрите и судите сами!

В Московии XVI-го века управление было формой кормления служилых людей за счёт чёрного, неслужилого народонаселения. Боярин или сын боярский за государеву службу получал наместничество. И цель этого наместничества само правительство, заметьте, определяло «для расправы людям и всякого устроения землям, себе же для покоя и прокормления». «Покой и прокормление» – «чем мочно быти сытым» – вот уже пять сотен лет маячат сладкой и заманчивой целью государевых чиновников, отчаянно стремящихся в наместники, а по-нынешнему – в губернаторы, депутаты и прочие должности государевой, то есть, государственной службы. В России даже придумана Академия государственной службы. Чтобы, значит, поступившие в неё, учились, как правильно наместничать.

В тогдашней Московии во главе управления стоял государь со своею Думой. Обратите внимание – со своей. В нынешней Московии во главе управления стоит президент со своею Думой. Боярская Дума имела тогда только совещательное значение, если и позволялось боярам высказывать своё мнение, то это было лишь мнение, а царь и даже его любимцы оставляли за собой право исполнять то, что считали полезным и нужным для себя. Дума и поныне имеет только совещательное значение. Поспорить, поругаться под телевизионную камеру – вот, мол, как мы ратуем за счастливую жизнь россиян, смотрите! – а потом мирно принять решение, посланное из царских, простите, президентских покоев.

Борис Годунов, например, решал дела с полудюжиной персонажей, коих считал нужным призвать на совет. А Дума потом, как и ныне, голосовала «единогласно». Такой увидели Московию иностранцы Джильс Флетчер, Сигизмунд Герберштейн, Антонио Поссевин. И оставили интересные записки об устройстве государства московского.

А вот характеристика депутатов из книги «Майн Кампф». Не поэтому ли не жалуют это сочинение в России, что архиточно предсказано в нём поведение российских «избранников народа»: «Спустя четыре года… этими господами овладевает неукротимая энергия… А так как известно, что глупость человеческая неизмерима, то не приходится удивляться, что господа эти опять достигают своей цели. Обманутая прессой, ослеплённая соблазнами голосующая скотинка вновь возвращается в стойла своих господ и отдаёт голоса старым обманщикам. Теперь избранники трудящихся масс снова возвращаются в первобытное состояние парламентских гусениц и приступают с новой энергией к пожиранию государственных запасов. Они лоснятся от жира и спокойно ничего не делают четыре года…».

И совершенно естественно и понятно желание депутатов, стремящихся к «покою и прокормлению» – уж больно сладко живётся и жуётся, – а за ними прилежно потянется всё чиновничество, ведь и они через короткое время захотят снять возрастные ограничения – «служить» до самой крышки, выезжая на орудийном лафете с Охотного Ряда на Новодевичий проезд – дорога прямая, посмотрите карту Москвы, если не верите.

Выборы президента у нас в 2018, кажется. А годом ранее исполнится 215 лет весьма примечательному событию. В мае 1802 года французский сенат, целиком и полностью зависящий от одного лишь взгляда Наполеона Бонапарта, предложил утвердить первого консула, Наполеона то бишь, пожизненно в этом звании, заодно подарив ему право назначать преемника. Но для чистоты эксперимента, так и хочется сказать – экскремента – был проведён референдум. 97 с половиной процентов населения Франции сказали «Да». Бонапарт принял почесть со словами: «Жизнь гражданина принадлежит отечеству».

И как же сильно напоминает мне наш пожизненный правитель Фому Фомича Опискина из превосходнейшего сочинения господина Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели».
Александра Егоровна Ростанева сегодня примкнула бы к лагерю самых решительных оппозиционеров. Остальные же обитатели дома Егора Ильича составили бы скорее ту массу, которая обеспечивает девяностопроцентный рейтинг первого лица, в то время как это самое первое лицо получило весьма красочную характеристику автора: «Представьте себе человечка самого ничтожного, самого малодушного, совершенно бесполезного, совершенно гаденького, но необъятно самолюбивого и вдобавок не одарённого решительно ничем, чем бы мог он хоть сколько-нибудь оправдать своё болезненно раздражённое самолюбие».
…
« – А тебе какое дело, пехтерь? – отвечал он, с презрением поглядев на бедного мужичонка. – Что ты мне моську-то свою выставил: плюнуть мне, что ли в неё?
Фома Фомич всегда разговаривал в таком тоне с «умным русским мужичком».
…
«Не хочу молчать, папочка! – закричала Саша, – не хочу молчать! Мы все долго терпели из-за Фомы Фомича, из-за скверного, из-за гадкого вашего Фомы Фомича! Потому что Фома Фомич всех нас погубит, потому что ему то и дело толкуют, что он умница, великодушный, благородный, смесь всех добродетелей, попурри какое-то, а Фома Фомич, как дурак, всему и поверил! Гадкий, гадкий Фома Фомич, прямо скажу, никого не боюсь! Он глуп, капризен, замарашка, неблагодарный, жестокосердый, тиран, сплетник, лгунишка…
– На хлеб и воду вас посадить-с да из тёмной комнаты не выпускать-с… человекоубийцы вы эдакие! – прошипела на Сашеньку дрожавшая от злости Перепелицына».

Вот из таких девиц Перепелицыных, благоговеющих перед ничтожеством, готовых горло перегрызть за своего кумира, состоит в массе своей российское общество! Простите за назойливость, но давайте повторим ещё раз: «…Фома Фомич всех нас погубит, потому что ему то и дело толкуют, что он умница, великодушный, благородный, смесь всех добродетелей, попурри какое-то, а Фома Фомич, как дурак, всему и поверил!».

Сенека в 94-ом письме к Луцилию учит: «Где нет свидетеля и зрителя, там утихают пороки». Мудро, не правда ли? Не обращайте внимания на нескромные выверты и паясничанье, не аплодируйте им, и клоуны угомонятся. Не перед кем будет демонстрировать им свою безмерную глупость.

 

Источники: nsn.fm, ilibrary.ru, modernlib.ru. Картинка: cs.pikabu.ru.