Первое.

Над неподвижной, бескрайней, стылой гладью чёрных вод Северной Атлантики, где-то за семидесятой параллелью, далеко разносился нестройный хор изрядно усиленных крепкими алкогольными напитками мужских голосов:

«… а ты такой холодный, как айсберг в океане,
и все твои печали под чёрною водой…».

Песня эта была до некоторой степени символичной, и пели её младшие и старшие научные сотрудники, доценты и кандидаты, пели в день рождения своего коллеги и научного руководителя, академика Ефима Ефимовича Какайсберга.

Некоторая пикантность ситуации, в которой исполнялась эта некогда популярная песня, очень просто объясняется научной экспедицией, своего рода полевыми испытаниями новейшего российского оружия. Чрезвычайная секретность работ и заставляла ежегодно удаляться от мира столь далеко, в нехоженые нейтральные воды мирового океана, прятаться, скрываться. Ведь малейшая информация о научно-исследовательском судне с группой военных химиков, предводительствуемых академиком Какайсбергом на борту, могла привести к крупному мировому политическому скандалу с плохо предсказуемыми последствиями.

Оставим пока учёных продолжать набираться алкоголя, петь здравицу в честь своего начальника, и вернёмся лет на восемьдесят назад.

В середине двадцатых годов прошлого века Советское правительство очень и очень активно сотрудничало с Германией по вопросам военного характера. В 1926-ом году в Самарской области организовали совместное советско-германское предприятие «ТОМКО» по химическим опытам и разработке новых видов химического оружия. Например, из справки начальника Четвёртого Управления Штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии от января 1929-го года следует, что «…по линии испытательной исследовательской работы испытаны цистерна для заражения воздуха, образцы дистанционных химических бомб, прибор для выливания отравляющих веществ с воздуха, химические фугасы, рвущиеся в воздухе».

Начальником одной из лабораторий предприятия был Лазарь Какайсберг, окончивший ещё до революции Петербургский университет, талантливый химик, замеченный молодой Советской властью и получивший столь значительный пост.

Будучи ещё студентом, Лазарь Какайсберг принимал, как принято говорить, активное участие в разработке новейших отравляющих веществ, применявшихся на полях Первой Мировой войны.

Родившийся в соседнем с полигоном городке Хренове, где жили его родители, Лазарь Какайсберг всем сердцем принял революцию, дело строительства социализма и коммунизма, не жалел здоровья и сил на любимую работу – создание новых и новых видов страшного, всё поражающего химического оружия, искренне веря, что эти ужасы защитят СССР от сонма внешних врагов, спящих и видящих молодую Советскую Республику поверженной у ног мирового капитализма.

Семья Лазаря Какайсберга жила в бараке на территории предприятия, и, по-видимому, именно это обстоятельство сделало сына Лазаря Какайсберга, Ефима, уязвлённого характером работы своего родителя, чрезвычайно болезненным, хилым, пугливым, подверженным частым головокружениям мальчиком.

Всё было бы хорошо, химические склады советских полигонов полнились бы новыми тоннами отравляющих веществ, Лазарь Какайсберг придумал бы ещё не один десяток отрав, сдерживающих империалистических шакалов, но политический ветер подул в другую сторону, флюгер дружеских отношений Советского Союза отвернулся от братской Германии, и совместные предприятия по развитию авиации, химических и танковых войск спешно стали закрываться.

В августе 1933-го года в совершенно секретной записке Климу Ворошилову докладывается, что «15 августа закончена ликвидация станции Томка. Технический персонал «друзей» выехал из Томки. Оставленное и приобретённое имущество идёт на развитие полигона в Томке и часть его — в Институт химической обороны». Но развивали полигон в Томке уже другие. Спустя несколько месяцев после возвращения немецких коллег в Германию, Лазарь Какайсберг тихо исчез. Жена его с сыном Ефимом переехали в Хренов, к родителям Лазаря.

Ефим, несмотря на свои недуги, всё же вырос, поступил в Самарский политехнический институт, конечно же, на химический факультет. Учился отлично, но как-то, неся из лаборатории коробку с ампулами нового отравляющего вещества, над которым работал, почувствовал головокружение, оступился, упал. Ампулы разбились, и Ефим Какайсберг в жестоких, но скорых мучениях скончался на полу в коридоре института.

Однако и столь короткая жизнь молодого человека успела дать плоды. Через полгода лаборантка химического факультета Анфиса Забияко родила мальчика, которого назвала в честь обожаемого ею человека, Ефимом.

Вот этот Ефим Ефимович Какайсберг, внук Лазаря Какайсберга, сын Ефима Какайсберга, академик, признанный в химическом мире учёный и отмечал очередной день своего рождения на научно-исследовательском судне в забытых, а точнее, абсолютно незнаемых по причине неосвоенности, водах Северной Атлантики.

Второе.

Городок Хренов стал городом лишь перед самой войной. До этого на карте Самарской губернии, а в советское время – области, красовалась деревенька Хреновка, славящаяся необъятными полями за околицей, на коих произрастал хрен обыкновенный – национальный русский продукт.

Ефим Ефимович сумел разглядеть не только продовольственную ценность хрена, но и его стратегическую, равно как и тактическую военную мощь. В маленькой, бедно оборудованной химической лаборатории, во внутреннем дворике Хреновского родильного дома, тогда ещё старший научный сотрудник Ефим Какайсберг проводил бесчисленные опыты с хреновым корнем, делал вытяжки, выпарки. Реакции окисления, замещения и восстановления следовали одна за другой. И кандидатская диссертация Какайсберга Е. Е., посвящённая полученному из корня хрена сильному отравляющему веществу, так и осталась бы пылиться в архиве Генерального Штаба, где шумно проходила блестящая защита, поскольку на закате Советского Союза, да и в первое десятилетие новой России, оружие массового поражения не было востребовано, если бы в начале века XXI-го к власти в России не пришли люди, во главе угла ставящие политический шантаж, столкновения, агрессию, войну.

Город Хренов с большой помпой несколько лет назад посетил молодой премьер-министр с вечной идиотской улыбкой на скуластом лице, познакомился с работами Ефима Какайсберга и пообещал превратить Хренов в наукоград.

«Наукоград Хренов вернёт России мировое господство», – этот основательно потёртый ветрами транспарант со словами молодого премьер-министра с вечной идиотской улыбкой на скуластом лице и поныне висит при въезде в городок, у бывшего поста ГАИ с заколоченными деревянными щитами окнами и стенами, расписанными нехорошими словами. Примечателен и ещё один выцветший плакат, когда-то долженствовавший подчеркнуть всю серьёзность задуманного в Хренове российского химического прорыва: убелённый сединами генерал в мешком сидящем на нём кителе с винегретом орденов и медалей на пару с красавицей, довольствующейся почему-то лишь скромным купальником, на фоне строя солдат в противогазах держат в руках огромный хреновый корень. Внизу подпись – «Российскому хрену никакая зараза не страшна».

Отныне Ефим Ефимович Какайсберг – академик, крёстный отец целого букета отравляющих веществ и прочей дряни, полученных из национального русского продукта – хрена, он стал директором целого научно-исследовательского института химии хрена – НИИХХ.

Помните редьку с хреном, квас с хреном, а какая прелесть тонко нарезанные ломтики свежайшего говяжьего языка с хренком – а? С российских просторов хрен шагнул в мир. В польских ресторанах хрен подают к голонке, в чешских – к вепреву колену, хрен можно найти на полках немецких, итальянских, шведских магазинов…

А Ефим Ефимович Какайсберг, столь же истый патриот России, каким был и его дед, не жалевший сил и самой жизни для укрепления военной мощи СССР, за тщательно закрытыми дверями секретной лаборатории кромсает корни популярного в народе растения, разрабатывая химические отравляющие вещества для укрепления военной мощи России.

Газ Какайсберга нашёл широкое применение не только в России, где помог, например, очистить от врагов театральный центр на Дубровке в Москве. При этом, правда, погибли и мирные люди – зрители, оказавшиеся заложниками, но это уже некоторые незначительные издержки. Боевая задача ведь выполнена!

Газ Какайсберга тысячами кубометров Россия отправляет в разные страны мира, где под угрозой оказывались режимы, подобные российскому и называемые в цивилизованном обществе тоталитарными, диктаторскими. А для борьбы за власть, для защиты своих привилегий грабить и унижать народ, эти самые диктаторы нуждаются в оружии. Отравляющие вещества, разработанные в НИИХХ под руководством академика Какайсберга Е. Е., прекрасно справляются с поставленной задачей.

Третье.

За окном просторного директорского кабинета давно уже почернело, лишь апельсинная долька луны висела в непроглядном бархате ночи, не освещая ни капельки земли, не грея её, почти, что и без пользы. Академик вспомнил качели волн Атлантики, раздражающие кожу противогазы, журналы записей результатов опытов с цифрами, цифрами, цифрами…

«… а ты такой холодный, как айсберг в океане,
и все твои печали под чёрною водой…».

«Да, – подумал Ефим Ефимович, – холоднее некуда. И именно под чёрною водой. А для чего всё? Для чего? О, Боже, рассуди и наставь на путь истинный!».

Вдоль длинной стены кабинета от пола до потолка протянулись книжные полки – сгусток человеческих знаний, умений. Академик провёл ладонью по шершавым корешкам книг, наугад вынул несколько томов.

Блез Паскаль: «Из того, что можно насилием подчинить людей справедливости, вовсе не следует, чтобы было справедливо подчинять людей насилием».

Лев Толстой: «Жизнь наша стала бы прекрасна, если бы мы только увидали то, что нарушает наше благо. А нарушает наше благо более всего суеверие о том, что насилие может дать его».

Помните легенду о женщине, что у проезжающих мимо шофёров просила себе материи белой на платье? Кто-то говорит, мол, Смерть это была, а кто-то говорит – Любовь…

Ефим Какайсберг вдруг совершенно отчётливо понял, что женщина эта – Россия. И ищет она защиты у людей, поскольку обижают её, издеваются над ней полторы тысячи негодяев, а она не в силах сбросить с себя этих насильников, очиститься от скверны, возродиться. И ещё понял Ефим Ефимович, и не менее отчётливо, что он, академик Какайсберг – один из этих негодяев, посвятивший жизнь свою войне, убийству человека человеком.

Фридрих Великий: «Для государя существует два способа возвыситься: один – это завоевание земель, если воюющий увеличивает пределы своего владения силой оружия; другой же – хорошее управление, если трудящийся в своей державе поддерживает науки и искусства, которые делают её могущественной и благонравной».

Вряд ли, думал Ефим Ефимович, нынешний российский правитель сделает Россию могущественной путём развития искусств и наук, у него иная задача – силой оружия, если не подчинить себе полмира, то держать людей в постоянном страхе за завтрашний день. Потрясения на биржах, миллионы дурных законов, усложняющих и без того сложную жизнь, пограничные и приграничные конфликты, маленькие войны с пустыми пропагандистскими и псевдопатриотическими лозунгами, – всё с целью оправдать некогда данное Москве имя Третьего Рима. Что же Россия же в таком случае – Третья Римская Империя? Огромная и столь же огромно бестолковая? Да только одна была Римская Империя, всего одна. Все остальные потуги преемствовать и притязать – бездарные копии, причём какого-то третьего сорта – никакие, значит.

Сверхзадача всей этой дешёвой мишуры – узаконить пожизненную верховную власть, ведь именно древние римляне так дорожили своими государями.

Тацит: «Боги предоставили верховную правительственную власть государям, подданным же остаётся честь повиновения».

Сенека: «Подчиняйся как правому, так и неправому владычеству царя».

Саллюстий: «Царю свойственна безнаказанность во всём, что бы он ни предпринимал».

Но грош цена тому народу, который смиренно сносит издевательства власти и покорно терпит несправедливость. И полгроша стоит тот народ, который, словно надев шоры, не видит этих издевательств и этой несправедливости даже тогда, когда, словно беспомощного щенка, тычут его носом в издевательства и несправедливости, творимые бандой подонков, вцепившихся в страну и её богатства, рвущих страну и её богатства, аки стая злобных гиен, хохоча при этом диавольским хохотом…

Ефим Ефимович бережно достал из сейфа тщательно запаянную ампулу. То была последняя разработка академика. Воистину, хрен – удивительнейший продукт природы. Он и лечит, он и калечит. Нескольких миллилитров новейшего отравляющего вещества хватило бы для полного уничтожения всего живого в объёме сборочного цеха крупного автомобильного завода. Ефим Какайсберг положил перед собой лист бумаги, взял карандаш, задумался.

Взгляд его остановился на большом портрете президента, чуть ниже, в выкрашенной в цвета российского флага ажурной рамке, красовались бессмертные строки из Гётева «Фауста»:

«Вокруг меня весь мир покрылся тьмою,
Но там, внутри, тем ярче свет горит;
Спешу свершить задуманное мною:
Одно владыки слово всё творит!
Вставайте, слуги! Все трудолюбиво
Мой смелый план исполнить пусть спешат!..
Порядок строгий, неустанный труд
Себе награду славную найдут;
Великое свершится, – лишь бы смело
Рук тысячью одна душа владела!».

Нехорошо усмехнувшись, Ефим Какайсберг выругался вполголоса, сплюнул на безукоризненно чистый пол рабочего кабинета и решительно взял карандаш. Крупным почерком с наклоном влево – профессиональная привычка – журнал для записей всегда лежал справа, уступая место микроскопу, пробиркам, пинцетам и прочим атрибутам для химических опытов – академик вывел лишь одну фразу: «Горите вы все-все-все в аду!».

Потом он прикрыл глаза и ударил кулаком по лежащей на столе ампуле…

Картинка: protivogas.ru